ОПЫТ ПРИЁМНЫХ СЕМЕЙ - ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Уроки любви.  Влада Сергеева

Глава о том, как все начиналось…

Впервые о том, что мне не разрешат рожать, сказала мой кардиолог. Мне было лет 25, я любила человека, от которого хотела иметь ребенка. Больное сердце – «наследие» частых ангин в детстве. В течение трех лет я не вылезала из больниц и к 15 годам имела весьма серьезные диагнозы. Но всю трагичность ситуации осознала только тогда, когда кардиолог сказала без обиняков: «Какой ребенок? С твоим-то сердцем…». В 30 лет я повторила попытку, однако врачи вновь были непреклонны: при родах погибну или я, или ребенок, а если останемся живы оба, то мне неизбежно грозит инвалидность. И кого я хочу поразить своим героизмом? Кто, спрашивается, будет воспитывать ребенка, на которого у меня просто не хватит сил? В общем, смутные до той поры мысли о том, что надо взять ребенка в детском доме, постепенно начали крепнуть. Но на то, чтобы решиться на этот шаг, потребовалось еще три года.

 Наверное, через это проходят все. Одолевают мысли о наследственности, неизлечимых болезнях и дурном характере, доставшихся от родителей-алкоголиков (а кто еще оставляет детей?), о том, что еще неизвестно, кто потом из него вырастет и как будет к тебе относиться. Это естественно. Каждая мать мечтает о том, что ее ребенок будет самым умным, добрым, что все в жизни у него сложится хорошо. А тут – неизвестно кто, неизвестно – от кого… Но разве любой из нас не вспомнит случаев, когда у вполне благополучных родителей вырастали алкоголики, преступники, лентяи, когда беспроблемные дети, став взрослыми, не хотели получать образование и не проявляли интереса к работе? А болезни и травмы? Они преследуют нас вопреки наследственности, и никакая забота родителей не спасает от страшного осложнения после гриппа или гепатита, подхваченного в школе. Что толку гадать, кем и каким вырастет ребенок, если никому не дано предугадать даже собственную судьбу. И в этом плане приемные сын или дочь не составят исключения. Наоборот: с очевидным бороться гораздо легче. Зная о наследственности, можно корректировать характер и пристрастия, имея представления о «болячках», их вовремя можно начать лечить. Что касается интеллекта, то, во-первых, человека на 80% делает общение (и воспитание в том числе), а во-вторых, гении рождаются крайне редко, и чаще всего в обычной семье растет самый обычный ребенок (а самым умным и талантливым его считают лишь собственные родители).

 Ключевой вопрос здесь: для чего мы хотим иметь ребенка? Уж во всяком случае, не для того, чтобы было кому подать в старости пресловутый стакан воды. До этого «стакана» еще надо дожить, а потом, кто может гарантировать, что дети в это время будут рядом, не в другом городе или стране? Наверное, ребенок – это наша наивная вера в бессмертие души. Передать свой опыт, знания, помочь понять правила отношений между людьми, научить любить, заботиться о своих близких – это и есть продолжение себя в детях, продление собственного присутствия в этом мире.

 Чем в этом плане приемный ребенок отличается от родного? Вы вырастили и воспитали человека по образу и духу своему, а как ребенок появился в вашем доме – дело второе. Если друзья могут быть более родными, чем кровные родственники, если с родней можно не видеться годами и не вспоминать о ней, а о подруге начать скучать через месяц после разлуки, то почему бы и приемному ребенку не стать для вас самым родным и любимым. Во всяком случае, мой сын для меня - самый близкий и любимый человек. И мне кажется, никогда и никого я не смогла бы любить больше, чем его.

Да, поначалу и я не избежала размышлений о плохой наследственности и о том, что будет, когда узнают, что я воспитываю приемного ребенка. Однако эти вопросы я решила для себя довольно легко (но об этом чуть позже). Гораздо сложнее оказалось справиться с сомнением по поводу того, смогу ли взять на себя такую ответственность, готова ли к этому? Десяток лет спустя, когда несколько моих знакомых решали, брать или нет ребенка, и когда они спрашивали у меня совета, отвечала им одно и то же: подумайте, какая это ответственность. Вы сделаете шаг, который в корне изменит вашу жизнь, а возврата назад уже не будет. То, что это не ваш ребенок, ничего не изменит. Относитесь к этому так, как будто вы решили родить. И дело даже не в законах, а в том, что мы в ответе за тех, кого приручаем. Впрочем, и об этом тоже – чуть позже.

 И все-таки, почему я решилась на этот шаг? Возможно, все дело в характере? Мне постоянно надо кого-то любить, о ком-то заботиться. Я очень привязываюсь к людям, в моей судьбе есть дружбы длиною в 25 - 30 лет. Может быть, из меня и получилась бы неплохая спутница жизни, как считают некоторые мои знакомые, но я довольно рано уяснила для себя, что больная жена – не лучший вариант, а потому не строила никаких планов о замужестве. Избежать типичных, при таком раскладе, трагедий и личных драм помогла работа: моя творческая профессия дает много интересных знакомств, широкий круг общения, делает жизнь насыщенной и нескучной. К тому же мысль о том, что мне не стоит выходить замуж, укоренялась постепенно, поэтому я не зациклилась на этом и стала думать о своем одиночестве как о чем-то само собой разумеющемся.

 Ничего в жизни не происходит просто так. По роду своих занятий я побывала в нескольких детских домах и домах ребенка, и именно после этого у меня впервые появилась мысль взять на воспитание малыша. Вначале это была просто мысль, потом я стала возвращаться к ней, потом однажды, в разговоре с родителями, на вопрос, когда я выйду замуж, пошутила: «Зачем мне муж, лучше уж я собаку заведу». А отец, тогда уже серьезно болевший, потому-то и подталкивающий меня к замужеству – боялся не дожить, не увидеть внуков – вдруг сказал совершенно серьезно: «Зачем собаку. Лучше ребенка возьми».

 Может быть, именно эта фраза решила все? Я вдруг поняла, что родители переживают за мою судьбу, считают, что моя жизнь не складывается, не верят, что мне хватает интересной работы и общения с друзьями, чтобы не чувствовать себя обделенной. И еще я задумалась: а не прячусь ли я сама от себя? Не обманываю ли в том, что мне хорошо и одной? Так ли уж наполнена моя жизнь? Так ли нужна я друзьям, особенно тем, у кого есть семьи и дети? Нет, нужна-то – нужна, но с годами не разойдутся ли наши взгляды на жизнь? У них – одни заботы, у меня – совсем другие. Когда-нибудь закончатся мои романы, вырастут племянницы, сменится коллектив… И что? Я поняла, что настало время принять решение, собраться с мужеством и начать настраиваться на этот важный шаг.

 Первой, с кем решилась поговорить на эту тему, была моя подруга, мама троих детей. Ее энтузиазм удивил: она так горячо обрадовалась, когда я заикнулась о приемном ребенке, словно речь шла уже о принятом решении. Мои колебания она решительно отмела. Ты что, убеждала она, ты полюбишь его как родного, и он тебя тоже. Все будет хорошо, вот увидишь, - дети такие благодарные существа, и к ним так привязываешься. Мужики, что, - все козлы и сволочи ( если не знать, что она замужем второй раз и счастлива в браке, можно и поверить), а вот ребенок – это преданная, непреходящая любовь, искренняя и светлая. О многом еще переговорили мы в тот вечер, но своего подруга достигла: я стала считать свое решение чем-то естественным и совершенно нормальным. Тебе не хочется остаться одной? Хочется счастья? Хочется растить ребенка? Так в чем дело? Возьми и расти. Одиноких баб с ребенком полно! Да одной еще даже легче растить, никто лишних проблем не создает.

 В общем, получалось, что одной без мужа и с приемным ребенком на руках – это просто подарок судьбы. Самое смешное, что так оно и оказалось. Но до того, как я это поняла, столько всего свалилось на мою голову, что и вспомнить страшно. Однако же все прошло, а ощущение огромного везения осталось…

Я ничего не могу поделать с этим, но когда начинаю вспоминать Дом ребенка и малышей, оставшихся там, у меня наворачиваются слезы. Так хочется верить, что дети, что воспитывались вместе с моим Алешкой, тоже нашли родителей!

 Вот я иду по длинному коридору, а навстречу бежит, раскинув руки, Алешка и кричит: «МАМА!». Он увидел меня только вчера, долго дичился и не сказал ни слова. Но гостинцы и маленькую машинку взял и разрешил довести себя до группы. А сегодня, когда я шла по двору, вдруг увидела его на окне, а потом он выскочил мне навстречу. Мы гуляли, я кормила его фруктами, а когда настало время расставаться, он заревел басом и вцепился в мою руку. Воспитательница еле оттащила его в комнату, где уже все сели обедать, дверь закрыли, но я стояла и слушала, как безутешно он плачет.

 На следующий день Алешка не отпускал мою руку ни на секунду. К нему в «нагрузку» мне дали на прогулку еще несколько ребят. Все они тоже норовили держаться за меня и наперебой называли мамой. Когда Алешке что-то попало в глаз, и я осторожно удалила соринку кончиком носового платка, все как один стали тереть глаза и просить посмотреть, что там такое. Потом я поправила Алешке шапку, и они тут же съехали набок у всех остальных. Потом я попыталась посадить его к себе на колени, и малыши, до этого играющие в беседке кто чем, моментально столпились около меня и, отталкивая друг друга, стали устраиваться рядом – кто-то прижался, кого-то пришлось обнять. Они заглядывали мне в глаза и, казалось, умоляли приласкать их. Достала все сладости, принесенные сыну, и принялась угощать, стараясь что-то сказать каждому, погладить, прижать. Алешка заревел. «Моя мама!», - кричал он, отталкивая ребят. «Моя!», - кричал в ответ каждый. Еле-еле успокоила их, но больше старалась ничем не выделять Алешку, поняв, что остальным тоже хочется внимания, а объяснить, что заберу я только одного, им, двух- и трехлетним было не под силу. Да и КАК это можно объяснить?

Почему именно он? Моя мудрая подруга, принявшая мое решение как должное, первое, что посоветовала – это не брать совсем маленького: лучше лет трех, чтобы избежать бессонных ночей, кучи грязных пеленок, проблем с питанием и т. д. Она понимала, что одной мне такое не потянуть. Еще посоветовала найти ребенка от молодых родителей – меньше вероятность наследственных болезней и иных отклонений. Поэтому когда главный врач дома ребенка дала мне почитать несколько историй болезни, я выбрала три из них. Девочка и два мальчика были примерно одного возраста – около трех лет, имели схожие судьбы. Матери отказались от них в силу собственной неустроенности – одна, совсем юная, заканчивала школу, вторая не имела жилья, третья зарабатывала сущие копейки. Наверное, каждая из них надеялась, что, забеременев, скорее выйдет замуж, и проблемы решатся сами собой. Но замужество не состоялось, и ребенок оказался в тягость. Мне жаль их: они и не представляют, от какого счастья отказались!

Когда в кабинет главврача привели малышей, я почему-то сразу выделила Алешку. Потом уже оказалось, что по гороскопу наши знаки наиболее подходят друг другу и у нас с ним редкая психологическая совместимость. Но в тот день, определивший нашу с ним судьбу, я ничего не могла объяснить, кроме одного – ЭТО ОН. Мои друзья, провожавшие меня в Дом ребенка, сказали у его дверей: «Ты просто посмотри на них и почувствуй, что подскажет сердце. Оно знает, что тебе надо». Я так и сделала. Посмотрела на них и… выбрала Алешку. И никогда, честное слово, никогда об этом не пожалела. Это мой ребенок! Самый родной для меня человек! Самый любимый и самый дорогой. Наверное, это судьба. И я просто не представляю, как бы я сейчас жила без него. И чем бы были заполнены все эти годы.

...

За ворота Дома ребенка Алешка вышел в полном восторге. Он очень гордился новым комбинезоном (ярко-синий, с алыми вставками, он и вправду был красив), новой шапкой и сапогами. Еще были симпатичные варежки и шарфик, но главное – главное! – была мама. «Мама. Мама»,- объяснял он прохожим, кондуктору в автобусе, таксисту. Выходить из такси Алешка решительно отказался. Он орал басом что-то вроде «кататься», «машина», «не хочу», и я буквально отрывала его руки от спинки сиденья. Ребенок впервые ехал в настоящей машине и, конечно, всеми силами хотел продлить это удовольствие! Помогли только уговоры, что сейчас будем кататься на паровозе.

В вагоне он возбудился еще больше – стольких впечатлений не было за всю его предыдущую жизнь, - но и страх перед новым, неизвестным уже начал проявляться. Стоило мне встать, чтобы сходить переодеться, как Алешка вцепился в меня и громко заревел. Он боялся остаться один. Все вокруг было незнакомое, все люди – чужими. Я связывала его с прошлым, он знал меня еще в Доме ребенка, когда рядом находились те, кто кормил его, укладывал спать, купал, сажал на горшок. Пару дней спустя, когда мы пришли в поликлинику оформлять справки, необходимые для детского сада, Алешка вдруг посветлел лицом и потянулся навстречу врачу, вышедшему из кабинета. Еще секунда, и он бы бросился ей на шею или обнял за колени, как обнимает маленький ребенок мать или отца. Моя первая реакция – недоумение – тут же сменилась болезненно-острым пониманием: белый халат! Весь персонал в Доме ребенка ходит в белых халатах, вот и показалось Алешке, что он снова дома, в знакомой обстановке. Из поликлиники до дома мы еле дошли. Алешка капризничал, тянул меня обратно, падал в новом комбинезоне в лужи, начинал орать – именно орать, а не реветь. Но я и сама была на грани истерики и совсем не понимала в тот миг мотивов его поведения. А ему просто хотелось вернуться в свой мир, ведь все вокруг было такое чужое!

....

Да что там говорить! В три года Алешка не знал массу элементарных вещей! Сначала он называл мамой не только меня, но и моих подруг, воспитательницу в детском саду, даже чужих женщин, сидящих рядом с ним в транспорте. Смысла слова он просто не знал, видимо, полагая, что так надо обращаться ко всем тетям. Он не знал, что это такое «пойти в гости». И что такое день рождения, Новый год. Кто такой Дед Мороз или Чебурашка. Вначале он спрашивал, показывая на картофелину: это яблоко? И свеклу тоже считал яблоком. Он смело бросался на проезжую часть, прямо под машины, потому что никогда раньше не видел их, не знал, что это опасно. Он не ел варенья и бананов, шоколадных конфет и сосисок, даже чай он пил несладкий! Когда я впервые купила ему бананов, он болел. Бананы ему очень понравились. Укладывая его спать днем, я, чтобы он не капризничал, обещала: «Поспишь, проснешься и дам тебе банан». Он засыпал, садился на кровати с закрытыми глазами и говорил: «Я поспал, дай банан». К книжкам приучала с большим трудом. Сначала научила смотреть картинки. Потом стала рассказывать, что на них нарисовано. И только спустя почти год он научился слушать чтение.

 Он не умел даже целоваться! Его первая ласка была казенной, как и вся жизнь до этого: примерно неделю спустя после того, как он уже жил у меня, Алешка…погладил меня по голове. А первый поцелуй выглядел так: он ткнулся носом в мою щеку, потом еще и еще, но так и не догадался коснуться губами. Зато потом бабушка звала его не иначе, как «лизуля» - оказалось, что он очень ласковый, чуть что – лезет целоваться, любит, когда целуют его. Ту ласку, что не добрал в первые годы жизни, он добирал потом долго-долго.

...

Первый раз о том, что он не родной, а приемный, я объяснила Алешке, когда он учился в первом классе. И как оказалось, сделала это очень вовремя. Буквально несколько недель спустя он пришел с прогулки с вопросом: «А почему Димка говорит, что я из приюта? Он что ли дурак?». Димка – сын соседей, переехавших в наш дом с Дальнего Востока к своей престарелой матери. Видимо, среди вороха новостей, рассказов о том, что случилось за годы их отсутствия, всплыла и информация обо мне. Младший сын новость услышал, поспешил удовлетворить свое любопытство. Увидев его бабушку во дворе, я сказала напрямик о тайне усыновления и об ответственности за ее огласку, пообещав обратиться в суд, если моему сыну еще раз зададут подобный вопрос. Прошло два-три месяца и уже во дворе нашей бабушки Алешке задал тот же вопрос мальчик из соседнего дома, с которым сын играл, когда приезжал туда на выходные. Я объяснила, что приют – это дом, где живут дети, убежавшие от плохих родителей. Мамы и папы пьют, бьют своих сыночков и дочерей, не дают им кушать, не покупают игрушек. А я взяла Алешку в доме ребенка, куда из роддома привозят тех, кого хотят усыновить. Есть мамы, которые не могут сами родить ребеночка, как же им жить совсем одним? А есть мамы, у которых детей уже много и денег на еду не хватает. Вот они и договариваются с врачами, что их ребеночка возьмет новая мама. Я же – твоя мама, убеждала я Алешку, ты мой сын, только я тебя в животике не носила. Этот аргумент я повторяла всегда, в конце концов, уже взрослым, сын как-то сказал с иронией: «Мать, сознайся, я - из пробирки!». Вообще, чувство иронии нам здорово помогало. Со временем мы научились не драматизировать факт усыновления. Алешка, например говорил: «Не буду это делать и не заставишь, ты же мне не мать». «Ах, не мать! Кормить не буду». Или: «Все матери как матери, а ты как не родная», - это если надо чего-то выпросить. Мне кажется, чем чаще мы обсуждали эту тему, тем проще относился к ней Алешка.

 Сейчас другое время. О приемных семьях много пишут, говорят, и это хорошо. Чем проще – естественнее – общество станет относиться к этому, тем меньше трагедий будет у приемных детей. В других странах никто не скрывает, что ребенок – приемный. Многие знаменитости берут детей, говорят об этом в интервью, а дети относятся к этому вполне нормально. Наше же отношение - как к некой постыдной тайне - приводило в том числе и к самоубийствам. Ребенок, лет в 14 или 16 узнав, что родители – не родные, лезет в петлю, потому что считает, будто его все эти годы обманывали, врали. Со свойственным этому возрасту максимализмом, он считает, что его не считали за человека, раз не говорили правды. Мир рушится, и поди докажи, что хотели как лучше.

...

 Приемные дети – это подтвердят специалисты – со временем становятся даже похожи на своих родителей. Нас с Алешкой, например, часто путают по телефону – его голос повторяет мои интонации, тембр, произношение. У него – мои привычки, жесты, словечки, мои привязанности и предпочтения, мой взгляд на жизнь. И я очень надеюсь, что он сформировался как личность, как человек таким, каким хотелось мне. Конечно, у него будет свой собственный жизненный опыт и свои собственные ошибки, но главное – тот стержень, что держит каждого – это закладывается в семье, формируется воспитанием. В этом и есть наша главная обязанность по отношению к детям.

Полный текст книги будет опубликован после выхода печатного издания.

Пообщаться с приемными родителями можно на конференции "Приемный ребёнок"